- Регистрация
- 29.05.18
- Сообщения
- 1,778
- Онлайн
- 87д 2ч 58м
- Сделки
- 211
- Нарушения
- 0 / 0
Сначала я пошёл работать в «РЦ» — самую старую компанию нашего города. Там тлен и боль: владелец принципиально не хотел работать с полицией и покупать у них информацию об усопших. У него позиция: «О нас и так все знают, и к нам придут». В итоге почти никто не приходит. Это праздник, если хоронят три трупа в неделю. Там оклад 10 тысяч, а остальное — проценты. Я за три с половиной недели получил всего 15 тысяч. Отношение к сотрудникам ужасное, а к клиентам хорошее. Это логично: ведь заказ может стоить 50–60 тысяч.
Как-то в «РЦ» долго не было заказов, и тут резко появился один в ночи. Я на радостях написал подруге «Новый труп!» Всё это звучало радостно, и только через несколько дней я понял, что это ненормально: похоже, будто я радуюсь смерти. Нет, никого не хейтим, смерть не любим, но смерть естественна, если она есть. И она повсюду витает в воздухе.
Нас, подчинённых, начальник называл ослами. Мы всё проглатывали, потому что не было смысла хамить. Он не разрешал нам ходить в нормальный туалет. Сам только туда ходил, а нас отправлял к собаке Дружку. У хозяина есть ещё пивные бары, магазины сантехники, машины в аренду и продуктовый магазин, под которым он устроил частный морг. Одна ночь для покойника здесь стоит дороже гостинцы — две тысячи рублей.
Потом я перешёл в «А», там женщина начальница и всё по-ангельски. В первый день, когда я пришёл в бюро, у меня промокли ноги. Начальница мне сразу дала носки, предложила кофе. Хорошая активная тётка. В первой похоронке знали, что у меня нет опыта, и всё равно взяли. В «А» я соврал, что работал гробовщиком в Петербурге. Если бы я сказал, что работал в местной компании, меня бы не взяли, потому что у них между собой вражда. «А» — самое большое бюро в городе, заказов больше всего — пять-шесть человек в день. У них есть контракт с городским моргом, который разрешает забирать себе почти всех покойников. Но некоторые люди боятся отвозить покойников в городской морг, так как ходят слухи, что там вытаскивают внутренности для университетских исследований.
В городском морге люди лежат в ряд. У кого-то голова вскрыта, у кого-то кишки наружу торчат. Покойники лежат голые рядом друг с другом на кушетках с колёсиками, их только простынёй накрывают. В основном там покойники, у родственников которых нет денег. Обеспеченные везут своих в частный морг. Ещё у «А» свой магазин погребальных товаров и ресторан «Поминальные обеды». Раньше туда пускали работников, а сейчас нет, потому что все напивались и переставали работать.
Кадры
Человек, который закапывает могилу на кладбище, — это эвакуатор, или сносчик. Гробовщик, простыми словами. Один знакомый, когда закапывал, жевал жвачку, подавился и чуть не свалился в могилу. «Дурной знак», — сказал он и остановил работу. Его похлопали по плечу. После передышки он продолжил копать.
Все, кто какое-то время поработают в морге, становятся безразличны к смерти и покойникам. В первый день работы мне было дурно, а потом я привык.
В один из первых дней я познакомился с Женей — работником «РЦ», который ещё в 2008 году уехал на заработки во время военного конфликта Грузии и Южной Осетии. Он рассказал, что хоронил солдат в цинковых гробах и тогда у него проснулся интерес к покойникам. Сейчас уже более десяти лет работает в разных похоронных компаниях нашего города. Женя говорит мало, любит рыбалку. Наживку иногда берёт из полежавшего трупа. «Хорошо клюёт», — говорит.
Ещё там была женщина по прозвищу «Чудненькая» — она занималась обивкой гробов. Рассказала, что цыгане хоронят людей, как египетских фараонов: выкапывают огромную яму, цементируют стенки, делают ремонт, обставляют мебелью, телевизором, золотом, вешают картины и всю неделю жгут костры. «Чудненькая» устроила в бюро гробовщиками двух своих сыновей. Первый месяц им снились кошмары, было тяжело, но потом они привыкли и всё лето проработали.
Я встретил сотрудников другой фирмы и понял, что эвакуаторы разные. Раньше видел зеков и бывших полицейских — как наш водитель. Он сам из Москвы, но не собирается туда возвращаться, так как тогда сядет в тюрьму. Сказал, что один раз уже сидел за убийство и что у него много недоброжелателей в столице. А парни, которых я встретил сегодня, были похожи на болельщиков клуба «Барселона», а не на гробовщиков. Отлично выглядели, были в рубашках. Кажется, у них очень хорошая жизнь.
Мне рассказали, что за всеми ритуальщиками стоит крыша, которая приезжает, если клиент недоволен или если сотрудник ведёт себя плохо. Что такое плохо, лично я не знаю. Рассказали, что как-то одного рабочего положили в багажник и увезли. Он потом вернулся, но никто не знает, что с ним делали.
Мёртвые дышат
В похоронке интересно работать, и если бы я просто искал работу, то остался бы там. Потому что затягивает: ты видишь эмоции, пусть и не самые лучшие, и тянешься к ним. Людям же нравится смотреть на разные странные и тупые видео. Вот и здесь — казалось бы, не самые приятные эмоции начинают доставлять удовольствие. Недавно у нас люди дрались на похоронах из-за имущества. Драка началась в автобусе, где перевозили труп. Разбили икону. Вообще всякое случается.
Недавно, например, когда гроб опускали в вырытую могилу, все традиционно кидали на него землю, а один из родственников покойника кинул мелочь. Остальные начали кричать: «Зачем ты деньги кидаешь?» Тот попросил отстать от него, со словами, что это личное. Но есть поверье, что, кинув мелочь в гроб, ты выкупаешь покойнику дорогу в рай. Это как небольшая взятка.
Если приподнять покойника за шею, то у него могут потечь сопли и слюни, а ещё он может издать звук, как живой человек. Недавно я приподнял бабушку, и она закряхтела, словно очнулась. Это всё оставшийся в лёгких воздух.
Руки покойника тяжело сгибать просто так. Когда человек умирает, они сами тянутся вверх, поэтому неспроста ладони складывают на груди. Однажды мы только приподняли руки покойника — и они сами автоматически сложились к груди. Достаточно удобно.
Хоронили как-то пожилую женщину. У неё дети обеспеченные, приехали на хороших машинах, бабушку положили в самый большой и самый качественный гроб — в общем, похороны прошли цивильно. Только когда ехали в катафалке на кладбище, водитель решил по дороге посмотреть клип из Казантипа. У него мечта попасть туда. И он смотрел всё этот клип и жаловался, что Казантип уже не тот.
Иногда на процессии чувствуешь себя очень неловко, но когда смотришь на опытных гробовщиков, то расслабляешься постепенно. Например, мы подъехали как-то к церкви на автобусе, в котором был покойник. И пока ждали кого-то, открыли гроб. Рядом с нами лежал труп, а мы спокойно играли в карты. Говорят, что со временем ко всему привыкаешь и ничто уже не удивляет. Смотрю на наших работников и вижу, что это действительно так. Они стабильны и невозмутимы.
Мне однажды сказали в бюро, что я им понравился и меня хотят завтра пригласить на захоронение батюшки, где надо быть в белой рубашке, белых перчатках, туфлях и в чёрном костюме, потому что будет какая-то особенная процессия.
Это был протоиерей — средний чин между всеми батюшками. Ему можно жениться, поэтому на похоронах была его жена. Пока мы ехали в лимузине с другим, живым батюшкой, женой покойного и двумя маленькими детьми, жена сказала:
— Смотрите, какой красивый у нас был батюшка.
Один из наших работников ответил:
— Я по мужикам не специализируюсь.
— А монашки наши вам как?
— Вот если бы они были в мини-юбках!
— А так, наоборот, интереснее, потому что не видишь, какая красота…
Ещё она размышляла: «У областных попов гораздо меньше денег, чем у городских. Городские круче и статнее». Батюшка остановил её со словами: «Мы все равны перед Богом».
До похорон одну ночь священник отстоял дома, вторую провёл в церкви, где все читали молитву. С области приехали с ним попрощаться другие священнослужители. Вообще с людьми разных профессий принято прощаться по-разному. Водителям в дорогу сигналят, врачам в больнице не говорят «до свидания», а попов долго отпевают — с восьми утра до двух часов дня, такого ни у кого больше нет. Мы, гробовщики, всё это время просто стояли и ждали. Так как мы были нарядные, в костюмах, то многие решили, что мы охрана. За эти похороны нам дважды дали взятку. Во время отпевания мы прождали три лишних часа. Тогда батюшка подошёл со словами: «Извините, что так вышло. Вот вам по тысяче». И дал каждому из нас по тысяче. Один парень из нашей бригады решил быть понаглее. Он подошёл к другому батюшке и выпросил ещё денег.
На прощании после отпевания все целовали закрытый гроб. После этого его повезли на специальное кладбище, где хоронят священнослужителей. Никто не плакал. Это были самые длинные похороны, которые длились около девяти часов. Обычно же они длятся три-четыре часа.
То, что должно произойти с каждым
Когда я только начинал, представлял работников похоронного бюро странными людьми, неформалами, сатанистами или алкашами. Но, как оказалось, туда может устроиться каждый, главный вопрос — сможет ли человек морально работать с мертвецами или нет.
А под конец моей работы гробовщиком у меня самого умерла бабушка. Если бы это произошло в тот момент, когда я только устроился, я бы сильно переживал, что умер близкий родственник. Но это произошло, когда я почти увольнялся, поэтому отнёсся я ко всему как к должному. Конечно, было жалко, но с этим ничего не поделать. Мы хоронили в том же городе, где я работал, но похоронное бюро выбрали другое, не моё. Всё потому, что агенты другого бюро первыми нашли мою бабушку и успели позвонить и договориться с родителями, дядей, сёстрами бабушки. Это же бизнес: кто первый успеет договориться о выгодных похоронах, тот и победил.
Я же, уходя с работы гробовщиком, принял главное для себя: смерть — это то, что должно произойти с каждым. И это не страшно.
